pascendi

... наверное, писать буду, когда "Альвийский лес" закончу.

Молодому человеку из нашего мира, в сущности, мажору, сыну крупного бизнесмена, снятся странные сны.
В этих снах он находится в другом мире, где даже не живет, а существует. Там его задача -- помогать в раскрытии убийств: он видит время смерти людей с точностью до секунд и видит живых в небольшом радиусе.

Постепенно он во сне начинает чувствовать свое тамошнее тело, испытывать эмоции здешнего человека там, и вдруг преодолевает тамошнюю скованность и неуклюжесть.

А в нашем мире он тоже начинает видеть живых, ощущать их намерения и знать время смерти человека до секунд...

Действие развивается параллельно в двух мирах: мире паропанка и бояр-аниме и нашем, современном, со всеми его проблемами.

-------------------
Наверное, каждому случалось видеть сны серийные, с повторяющимся сюжетом и происходящие в одном и том же антураже. У меня тоже такое случалось. Обычно сны эти быстро расплывались, сюжет разваливался, сбивался на что-то неуместное или странное, и к пробуждению оставалось лишь ощущение, что я был в каком-то знакомом месте, да неприятное чувство незавершенного дела.
Но вот уже которая ночь, как снится мне сюжет с продолжением, очень чёткий и внятный, не по-сонному логичный, и главное, не уплывающий в неуместные дали. Каждую следующую ночь, напротив, продолжается он ровно с того же места, где остановился при пробуждении.
Не то чтобы это был кошмар — я не испытываю никаких неприятных ощущений или эмоций — но и приятными эти сны не назовёшь.
Снится мне, будто бы я работаю в некоей конторе, не то в полиции, не то в контрразведке (судя по тому, чем приходится заниматься). При этом нахожусь на самом нижнем уровне тамошней иерархии, потому что все остальные отдают мне команды: куда идти, где стоять и что делать. Вместе с тем, относятся ко мне со смесью страха и уважения, постоянно спрашивают моего мнения о разных вещах, и вещи эти довольно странные.
Вот например, прошлой ночью мне велели выйти из тесного, узкого пенала, где я обычно нахожусь, сесть в чёрную крытую повозку без окон — и привезли к некоему дому, скорее даже усадьбе, чернеющей за кованой узорчатой оградой в два человеческих роста, опирающейся на каменные столбы. Меня за рукав провели сквозь такие же кованые ворота, распахнутые наполовину, и по мокрому, слякотному снегу — то ли поздней осени, то ли поздней весны — довели до бокового входа в огромный дом.
Лестница вверх (два пролета), скромная дверь, тёмный коридор, ещё одна дверь, высокая и двухстворчатая, покрытая неразборчивой в темноте резьбой, зал размером в две мои квартиры.
Пять трупов, разбросанных по залу в неудобных позах.
Почему-то я знаю, что это трупы.
Почему-то я знаю точно время смерти каждого, до десятой доли секунды.
И я начинаю произносить это время, не дожидаясь вопросов, указывая на соответствующее тело. Один из пришедших со мною, путаясь в одежде, достаёт что-то вроде блокнота и начинает лихорадочно записывать.
Дело в том, что у каждого из тел имеется тускло светящаяся точка примерно там, где у человека мозжечок. И именно в этой точке я вижу время смерти. И вижу ещё многое, что не могу пока что полностью осмыслить. Но знаю, что там много информации об этом человеке — но она быстро рассасывается после смерти. Я поднимаю глаза и вижу, что такая же точка, только светящаяся ослепительно ярко, имеется и у всех четверых живых, что находятся в зале: двоих, что привели меня сюда, и двоих, что находились здесь раньше.
Я обвожу взглядом зал — и замечаю еще одну такую точку, светящуюся слабо, потому что она находится за закрытой дверью в боковой стене.
Я указываю на неё рукой и здешним — в этом сне — хриплым низким голосом, напоминая себе машину, выговариваю:
- За дверью живой. Возьмите его.
Двое, что были здесь до моего приезда, переглядываются и срываются с места. Хлопает дверь; три светящихся точки стремительно удаляются и исчезают.
Я замираю на месте, испытывая странное удовольствие, будто от хорошо исполненного долга. Я понимаю, что мне здесь больше нечего делать, и говорю об этом тем двоим, что привели меня.
Они берут меня под руки и разворачивают, чтобы увести.
Тут я просыпаюсь.
И вот подобное продолжается уже недели две, причём без особого разнообразия: меня извлекают из тесного, как гроб, но вертикального пенала, куда-то везут (всё время в разные места), приводят на место, как я понимаю, преступления, я там осматриваю всё… А дальше — в зависимости от того, есть ли трупы, есть ли живые, были ли живые (да, мне и такие вопросы задают — а я разглядываю помещение в поисках следов от света тех самых ярких точек), что они делали в помещении и имели ли отношение к тому, что в нем происходило.
Я не вижу следов давностью больше четырех-шести часов. Если следы свежие, то я могу дать приблизительное описание того, кто тут был. Если он делал что-то, что могло привести к увечью или смерти его или другого — я это вижу и могу описать. Если кто-то был здесь убит или умер сам по любой причине — я могу сказать точно, в какое время это произошло.
Я не могу сказать причину смерти, но точно знаю, была ли она насильственной.
Получается, что я то ли эксперт, то ли инструмент для экспертизы.
Скорее второе, и это делает мои сновидения мучительными.