![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
pascendiНедавно спешно принятый идиотами из Госдумы идиотский закон о защите детей неизвестно от чего напомнил один случай, который произошел в целомудренные советские социалистические времена -- году в 1976.
В отделе моей жены (которая тогда еще не подозревала, что будет моей женой) работала супружеская пара, у которой подрастала лапочка дочка. И было ей шесть лет, и пора было думать о школе (тогда в первый класс дети шли семилетними).
Родители были весьма озабочены тем, чтобы деточка не попала вдруг в неподходящее окружение и не столкнулась вдруг с тем, что называют сейчас "вредоносной информацией".
В те времена расслоение общества было далеко не таким, как сейчас, и несчастные советские инженеры вполне могли пристроить свое чадо в престижную школу, где учились дети большого начальства. Для этого нужны были тогда не деньги, а связи.
(О, это совсем, совсем отдельная тема, понятная только тем, для кого слово "блат" знакомо не понаслышке!)
Почти год родители лапочки-дочки занимались этим вопросом, подняли всю родню и знакомых, вывернулись наизнанку, но пристроили девочку в школу с углубленным изучением иностранных языков, откуда выпускники стройными рядами отправлялись в МГИМО и ИСАА.
И вот настало первое сентября, и взволнованные родители отвели невинное дитя в чертог просвещения, овладевать знаниями и общаться с представителями лучших, наиболее культурных слоев населения СССР.
На следующий день они появились в отделе с вытянутыми физиономиями и на заинтересованные расспросы сослуживцев неохотно рассказали, что дочка, придя из школы и еще не сняв коричневой формы с белым фартуком, возбужденно рассказала родителям услышанный от одноклассников анекдот.
Вот этот анекдот:
Судья обращается к свидетельнице, типичной вредной старухе:
- Расскажите, что вы знаете по существу дела.
- Ну вот, шла я по дорожке, и вижу: на скамейке подсудимый и потерпевшая е.утся.
- Нельзя так говорить! Говорите "сношаются".
- Вот и я сначала подумала: сношаются. А потом подошла поближе -- смотрю, нет! Е.утся!
В отделе моей жены (которая тогда еще не подозревала, что будет моей женой) работала супружеская пара, у которой подрастала лапочка дочка. И было ей шесть лет, и пора было думать о школе (тогда в первый класс дети шли семилетними).
Родители были весьма озабочены тем, чтобы деточка не попала вдруг в неподходящее окружение и не столкнулась вдруг с тем, что называют сейчас "вредоносной информацией".
В те времена расслоение общества было далеко не таким, как сейчас, и несчастные советские инженеры вполне могли пристроить свое чадо в престижную школу, где учились дети большого начальства. Для этого нужны были тогда не деньги, а связи.
(О, это совсем, совсем отдельная тема, понятная только тем, для кого слово "блат" знакомо не понаслышке!)
Почти год родители лапочки-дочки занимались этим вопросом, подняли всю родню и знакомых, вывернулись наизнанку, но пристроили девочку в школу с углубленным изучением иностранных языков, откуда выпускники стройными рядами отправлялись в МГИМО и ИСАА.
И вот настало первое сентября, и взволнованные родители отвели невинное дитя в чертог просвещения, овладевать знаниями и общаться с представителями лучших, наиболее культурных слоев населения СССР.
На следующий день они появились в отделе с вытянутыми физиономиями и на заинтересованные расспросы сослуживцев неохотно рассказали, что дочка, придя из школы и еще не сняв коричневой формы с белым фартуком, возбужденно рассказала родителям услышанный от одноклассников анекдот.
Вот этот анекдот:
Судья обращается к свидетельнице, типичной вредной старухе:
- Расскажите, что вы знаете по существу дела.
- Ну вот, шла я по дорожке, и вижу: на скамейке подсудимый и потерпевшая е.утся.
- Нельзя так говорить! Говорите "сношаются".
- Вот и я сначала подумала: сношаются. А потом подошла поближе -- смотрю, нет! Е.утся!
